[Бодхисаттва]
Старая винтовая лестница вела на чердак. Двадцать две крохотных ступеньки, на которых
еле умещается ступня. Я с трудом поднялся наверх.
Здесь было тихо и уютно. Я убежал от всего. В очередной раз. Убежал от непонятной для меня политики, от серийных убийц, от катастроф, от забастовок и митингов, от пустых рассуждений на серьезные темы, от ненужных товаров, от дрянной музыки, от незнакомых личностей, пахнущих дорогими духами, от полиэтиленовой свободы. Убежал в очередной раз.
Через единственное на чердаке окошко лился яркий солнечный свет. Здесь было тепло и спокойно. Здесь мне казалось, что у меня есть все.
Я смотрел на пустую улицу. Ее пустота росла. Росла и пустота моей души. Огромная черная дыра, в которой завывал свирепый ледяной ветер.
Надо уходить. Я не хочу, чтобы и это прекрасное место стало мне чужым.
еле умещается ступня. Я с трудом поднялся наверх.
Здесь было тихо и уютно. Я убежал от всего. В очередной раз. Убежал от непонятной для меня политики, от серийных убийц, от катастроф, от забастовок и митингов, от пустых рассуждений на серьезные темы, от ненужных товаров, от дрянной музыки, от незнакомых личностей, пахнущих дорогими духами, от полиэтиленовой свободы. Убежал в очередной раз.
Через единственное на чердаке окошко лился яркий солнечный свет. Здесь было тепло и спокойно. Здесь мне казалось, что у меня есть все.
Я смотрел на пустую улицу. Ее пустота росла. Росла и пустота моей души. Огромная черная дыра, в которой завывал свирепый ледяной ветер.
Надо уходить. Я не хочу, чтобы и это прекрасное место стало мне чужым.
Социальная система снова дала сбой.